когда я понимаю, что то, что, как я думала, посвящено мне, имеет другого адресата, мне хочется раздвоиться, начать с собой больно-больно драться, расцарапать себя, потом обнять, заняться любовью но Урания не хочет уходить из меня даже ради этого, она гладит меня изнутри Моби все еще играет, к Брокаин Урании подходит лунный мальчик и обнимает её. Брокаин Урания тихо плачет. я знала. Урания всегда знала, что верить нельзя. Настя всегда смягчала это до "не стоит". есть один человек, с которым я общалась зря. то есть, наверное, действительно не стоило
а я даже не знаю, что ты делаешь - а почему-то стало интересно. не, я думаю, если бы я оказалась рядом, ты бы делал либо другое, либо с другим человеком. либо тбя бы рядом не оказалось мне кажется, я тоже могу изменять реальность, чем я хуже остальных?
села за комп, дочитав вторую за этот день книжку по инглишу а там мне в асю спросить как дела стучит Лиза бывшие атакуют ааааа! тут должна была быть точка
Я - пилот головной боли, Анальгин Среди призраков вечно один Брожу зацепившись подбородком за облако жду, ищу призрак, лежавший в моей постели улетел и мысли мои с ним улетели я перестаю вырабатывать необходимые нейромедиаторы мне это надоело тело разлагается, понимаешь? разлагается тело. иногда мне кажется, что призрак вообще не вернется, особенно, когда дождь из памяти о нем об асфальт потемневший бьется, но я быстро подавляю эти мысли и открываю окно призрак, залетай, я ждал тебя так давно!
черт, я превращаюсь в другого человека, у меня даже имя меняется, оно становится таким малиновым. во снах меня преследует девочка по имени Лина (какая, к черту, Лина? Да эта Лина дура! Да всем дает эта Лина! Да она даже целоваться не умеет! Да она влюбляется с полуслова! Да что с ней вообще можно делать? Да кто она такая?) за руку с Глюком, и, когда я просыпаюсь, мне кажется, что мой квест - это стать ей. Потом я вспоминаю, что в тот момент, когда они целуются, Лина превращается в Земфиру - раннюю - не такую худую и замученную - сразу проскакивает ассоциация с Ренатой Литвиновой - небо приобретает фиолетовый оттенок, на небосводе проскакивают искры - короткое замыкание, я кричу от беспомощности, потому что понимаю, что меня сейчас выкинет из сна - земля превращается в воду - вода превращается в буквы - так из хаоса родилось слово, понимаю я - тогда я думаю: да ну их всех в топку! и погружаюсь в водопад английских идиом. Мои уши пахнут клюквой в сахарной пудре.
шла из библиотеки и думала, зачем некоторые тетеньки матерятся, когда кончают? что за пошлости они говорят? еще я думала, какое противное слово "ёбарь" и в противовес вспоминала свой седьмой класс, когда мы с одной девочкой придумывали такие словосочетания, как мудохуйблядский пиздопроёб, потный волосок из жопы лысого индейца.
слова звучали и выбрировали у меня где-то чуть выше кончиков ушей, разливая по телу легкую боль и концентрируя её в солнечном сплетении.
решила на жж одному человеку ответить на один вопрос по анаттомии человека, ну, несколько он симметричен и несимметричен, полезла в учебник по анатомии
мы с Машей встретились на Новослободской и пошли перекладывать документы: она тоже не смогла сдать иглиш.
Я пошла вперед и сразу переложила-переподписала все на культурологию.
она затусила с бывшей одноклассницей, которая шла в институт Марка Блока.
Ну, я, переподписамши, вышла, немного потупила с Машей, запихнула ее буквально в приемную, а сама стала прогуливаться туда-сюда по коридору. В соседней с приемной факультета истории искусств комнате сидели социальные антропологи.
Они позвали к себе.
Ну, я посидела у них, они маньяно-веселые такие, ну, в-общем, интересно, да. Я вышла от них, села в коридоре по-турецки и стала дочитывать последние листочки индийского дядьки, который писал о том, что надо жить, любить и смеяться.
Потом вышла Маша. Мы пошли с ней в Ботанический сад. По пути встретили бомжа, он нам рассказывал пр свою странную жизнь. Отделались от него. У него были красивые прозрачные голубые глаза. Как хрусталь такой. Яркий. Очень яркий, не выцветший.
Купили медовуху, пили, разговаривали, лежали на траве. Блин, я чувствовала, что я могу с ней сейчас делать всё, что угодно, но только руку её в свою ладонь взяла. НЕ надо мне ей психику портить, она на меня похожа.
Она сказала, вот как так, если я поступлю, а она нет, или наоборот. Как же мы так. Друг без друга. А еще при встрече она меня поцеловать хотела.
Дмитрий Анатольевич проснулся, широко распахнул глаза и начал разглядывать свою правую руку,вытянув кисть прямо перед собой. Первым делом его взгляд упал на безымянный палец: на нем рос самый длинный ноготь,дальше шла шершавая беловатая от вьевшегося мела кожа, у основания на пальце был еле заметный шрам. Изучение прервал звонок будильника. Что-то теплое рядом с Дмитрием Анатольевичем громко вздохнуло, потянулось, распрямилось, вылезло из-под одеяла, огляделось.
- ДОброе утро, Маша, - чуть охрипшим голосом прошептал Дмитрий Анатольевич.
- Здравствуйте, - смутилась Маша и быстрым движением убрала прядь длинных рыжих волос с лица. - Наверное, мне уже пора идти. Ночь кончилась.
- Да, наверное. Мне скоро на работу. Ой, я же должен заплатить. Деньги на трюмо, увидишь там.
- Хорошо. Хотите, я Вам кофе сварю?
- С чего это?
- Да так, просто... ну, и себе заодно сделаю, - спрыгнув с постели и натягивая джинсы, тихо сказала она.
- Ладно. Только мне не стоит опаздывать на первую пару. У меня экзамен по истории.
ну хорошо же, думаю я и обнимаю в это время тебя за талию.
примерно так, как отучилась делать давным-давно.
а еще у тебя много женских жестов, интонаций, случайных, возможно, незаметных для тебя, но иногда мне кажется, что сквозь тебя на меня смотрят разные девушки, которых ты когда-то